Зарница погасла – и снова из мрака

восходит туманная вязь Зодиака,

как будто курчавая кисть винограда

в полночной глуши кахетинского сада.



Гроза приближается, внятно диктуя

спондей свой поспешный гвоздике с петуньей,

ломая растений ночные привычки,

как путник слегка отсыревшие спички.



И ветер листает изнанку платана,

который, в раздоре с идеей Платона,

не тенью – всей плотью, реальной до жути,

участвует в этой блистательной смуте.



И скопище тварей каких-то крылатых

в камзолах из замши, в чешуйках и латах

на свет керосиновый входит с одышкой,

с футлярами крошечных дудок под мышкой.



И, чиркнувши косо, как след метеора,

из хаоса веток и ветра, из хора

созвездий и злаков, примерившись – так ли?

ударили самые первые капли.



Так пальцы впиваются в клавиатуру,

взбегая по клавишам на верхотуру

пассажа, – и в гулкой, просторной квартире

свистят занавески, как крылья валькирий!



Юрий Гречко